Мортарион: Закланный Бог

Сквозной анализ художественного образа Четырнадцатого примарха в произведениях «Погребённый кинжал» и «Свет Лампиона» Джеймса Сваллоу, «Бледный Король» и «Приговор Косы» Дэвида Аннадейла.

Вступление – Обречённое Правосудие

Мортарион, Бледный Король, Жнец, Повелитель Гвардии Смерти. Его легион был одним из самых результативных, но рука об руку с эффективностью всегда шло порицание. Причём смертные, воевавшие вместе с Четырнадцатым, редко высказывали своё недовольство, как это постоянно случалось, например, с Железными Воинами и Пожирателями Миров. Более того, в ситуации с тем же Галаспаром местное население возвело своего освободителя в ранг Бога, без преувеличения. Что касается Императора, он также не выносил кардинальных суждений относительно своего сына, который всегда, с первого дня их знакомства, выбирал собственный путь.

Конечно, едва ли кто-то в Империуме восхищался Гвардией Смерти. Их не ставили в пример, об их завоеваниях не слагали легенд. Но Сыны Мортариона и не стремились к такой судьбе. Их задачей было уничтожение врагов человечества. Освобождение людской расы от тирании сильных, но извращенных созданий. Освобождение от пут варпа, которые лишь пятнали души соблазнами, оскверняя их. Эти задачи Четырнадцатый решал в предельной степени, ни разу не проиграв, ни разу не оставив за спиной врага, который имел достаточно силы и воли, чтобы однажды подняться против Империума.

Но если ни Повелитель Человечества, ни само Человечество не порицало действия Гвардии Смерти в той степени, чтобы об этом заговорили на всех эшелонах вертикали терранской власти (как, например, в случае с Тысячью Сынов или Повелителями Ночи), то откуда взялось предвзятое отношение к Мортариону и его сыновьям? Причин много, включая других примархов. В первую очередь это были Хорус и Сангвиний, общепризнанные эталоны примархов, чьи легионы славили во всех уголках галактики. Они видели, что Бледный Король беспринципен в достижении цели и это может подвести его к опасной черте.

Но также братья видели, что он марширует не в ногу с остальными (в отличие от Пертурабо, который хотя и отличался крайней степенью прагматизма, всё же верно следовал традиционным доктринам и общему курсу Империума). Конечно, Мортарион не доходил до тех граней безумия, за которые давно перебрались Кёрз и Ангрон. Он не скитался во тьме космоса, ведя собственные войны, как это всегда делал Хан. Но всё же – Бледный Король был другим. И его методы тоже были другими, что вызывало подозрения, которые поддерживал Сигилллит, но не поддерживал Император. Так кто из них оказался прав? Кто заклал Мортариона в момент его рождения? И какой путь был уготован ему с самого начала?

Сегодня я попытаюсь найти ответы, проведя сквозной анализ таких произведений как «Погребённый кинжал» и «Свет Лампиона» Джеймса Сваллоу, а также «Мортарион: Бледный Король» и «Приговор Косы» Дэвида Аннадейла. И кто знает, быть может, в конце этого разговора вы тоже измените своё отношение к тому, кого вполне заслуженно называли Жнецом. Хотя в действительности мало кто понимал, почему это прозвище лучше всего подходит Мортариону.

Часть первая – Погребённый Кинжал

Мы начнём с этого произведения, потому что именно в нём описан момент, когда Мортарион едва не погиб на Барбарусе, но был спасён Императором. Предысторию мы все отлично знаем. Население Барбаруса, который впоследствии классифицировался как Дикий мир, существовало в жестоких условиях. Тусклое солнце, длинные ночи и короткие дни, отравленная атмосфера, смертоносные туманы в горной местности и удушливые миазмы в низинах. Но главной опасностью этого мира были так называемые Владыки (или Избранные).

Согласно барбарусским легендам, Владыки некогда являлись людьми, но в какой-то момент заключили тёмные пакты с запретными силами и превратились в бессмертных колдунов. Они жили в высокогорьях, где обычные люди (низшие, как говорили Владыки) не могли находиться, почти мгновенно умирая от растворённых в атмосфере ядов. Владыки создавали жутких кадавров и големов из реанимированной плоти, с помощью этих колдовских армий держа население мира в подчинении. При этом они нередко устраивали охоту на смертных, своеобразное сафари, в котором не было никакого смысла – Владыки просто развлекались.

Капсулу с Мортарионом обнаружил Некаре, Верховный Владыка Барбаруса. По одному ему известной причине он принял мальчика к себе и воспитывал его как приемного сына. Безусловно, Некаре был жесток к Мортариону, однако он никогда не стремился убить примарха, напротив – обучал его, закалял, хотя истинная цель Владыки так и осталась неизвестной. Он даже придумал историю, согласно которой Мортарион был одним из его неудачных экспериментов. Более того – это Некаре дал юному примарху его имя, которое с барбарусского диалекта переводится как «Рождённый от Смерти».

Готовил ли Верховный Владыка себе замену или скорее соратника? А может, генерала для своих жутких армий, с которыми он намеревался подчинить себе других Владык? Ведь Мортарион не раз сражался за него с чудовищами прочих Избранных Барбаруса. В «Погребённом кинжале» Сваллоу использует слово «наследник», сам же Мортарион называет себя «оружием» в руках Некаре, его «разочарованием», «ошибкой» и «дураком». Однако нам сложно дать объективный и однозначный ответ, ведь природа Владык навсегда останется тайной, как и мотивы Некаре. Хотя едва ли мы можем сомневаться, с кем именно эти колдуны заключили соглашение. Учитывая описание Барбаруса и способностей Владык, им, без сомнения, благоволил Нургл.

Так или иначе, Мортарион не был глуп и быстро понял, что приемный отец много недоговаривает. В какой-то момент он готов был погибнуть в схватке с Некаре, отлично зная, что если бросит вызов приемному отцу, то не избежит смерти, ведь колдун обладал невероятной силой даже в сравнении с возможности примарха. Но не это мотивировало Мортариона к побегу. В какой-то момент он стал свидетелем бессмысленной атаки смертных на неприступные рубежи территорий Некаре. До крепости, в которой находился сам примарх, дошел лишь один человек – юноша по имени Калас Тифон.

Калас увидел Мортариона и попросил о помощи. Раздумья примарха не длились долго, он перемахнул через стену и спас юношу от смерти, уничтожив бессчетное множество големов. Калас рассказал, что всем на Барбарусе известно имя Мортариона, «торговца смертью, цепного пса Некаре». Но «они» сказали юноше, что этот самый цепной пес присоединится к смертным в их борьбе за свободу. Вот почему Калас рискнул подняться так высоко в отравленные предгорья. Что до Мортариона, он помог юноше по единственной причине – потому что тот предоставил ему выбор. Раньше примарх никогда не сталкивался с ситуацией, когда мог проявить свободу воли. Сваллоу пишет:

С того момента, как Мортарион со вздохом спрыгнул с зубчатой стены, он полностью посвятил себя неповиновению.

Но разве все это не было спланировано? Случайно ли Мортарион попал именно к Некаре? А главное – случайно ли к нему пришел Калас? Ведь «они» сказали ему, что Мортарион поможет. Но когда примарх спрашивает, кто эти «они», он сам тут же переводит разговор на другую тему, будто его мысли кто-то направляет. Мы можем не сомневаться, что под «ними» Калас подразумевал пророков Нургла, хотя на тот момент сам он не знал, о ком говорит. Много позже Тифон вновь столкнется с мутировавшим созданием, благословленным Дедушкой. Это произойдет на Галаспаре(сюжет «Бледного Короля» Аннандейла) и тогда пророк прямо скажет, что «им» хорошо известно имя Каласа Тифона, равно как и та роль, которую он должен сыграть. Но все это будет позже, сейчас вернемся на Барбарус, в ту ночь, когда Мортарион спас Каласа и множество других людей, выведя их из предгорий, принадлежавших Некаре.

В городе Ущелье Геллера, где вернувшиеся встретились с близкими, Мортариона больше всего поразила реакция смертных. Он видел, как они плачут от радости, воссоединившись друг с другом, и понял, что тоже хочет испытать эти невероятные чувства. Однако длительное обучение под дланью Некаре принесло свои плоды и примарх навсегда «похоронил» в себе это желание, посчитав его проявлением слабости. Позже, слушая по ночам людской смех, Мортарион искренне пытался понять, что он значит, но вместо эха в своей душе нашел лишь пустоту.

Но вместе с тем Жнец восхитился стойкостью людей, которых Владыки называли «низшими». Стойкостью и надеждой, которую они сумели сохранить в этом чудовищном мире. Мортарион, который сам знал лишь страдания и боль, отлично понимал жителей Барбаруса. Но также он понимал, почему они ничего не стремились изменить в своем положении. Потому что не могли, Владыки были несоизмеримо сильнее.

Я сделаю это,

– сказал себе примарх. В тот момент он не послушал Каласа, который говорил о необходимости сбежать из Ущелья и пойти подальше. А ведь на Каласе с самого начала лежала метка Нургла – его матерью была «низшая», которую утопили её же соплеменники за то, что его отцом был… один из Владык. Участь этого юноши была предрешена ещё до его рождения и похоже, что в действительности Нургл вполне способен потягаться с Тзинчем в умении выстаивать многоходовые комбинации на века вперёд. Однако же в тот момент Мортарион пошёл против судьбы, что не удивительно. Как я отметил выше, с той секунды, как примарх сбежал из крепости Некаре, он твердо решил посвятить свою жизнь неповиновению.

И тогда Жнец совершил нечто, противоречащее всему, что мы о нем знаем. На самом деле, это единственный момент, когда мы видели Четырнадцатого примарха таким, каким его задумал Император, а не таким, каким его взрастил Нургл. Мортарион осознал, что под его руководством люди Барбаруса смогут свергнуть Владык и обрести свободу, надеждой на которую они жили тысячи лет. Но также он осознал, что для этого ему потребуется армия. Тогда примарх начал… косить. Он взял лезвие от старого механизировано плуга и начал пожинать пшеницу. Так он хотел завоевать их доверие – косой. Но не смертоносным оружием, а орудием фермера, инструментом мирного человека.

Нужно сказать, что в тот момент Нургл через Каласа всё ещё пытался показать Мортариону альтернативой путь. Устами юноши он говорил о том, что Жнецу не нужно добиваться расположения людей. Ведь его сила позволяет ему взять желаемое. Но Мортарион твердо ответил, что страх будет оружием против его врагов, но не методом подчинения союзников. Недовольному Каласу пришлось присоединиться к Мортариону в его тяжелой работе, и вскоре в поле вышли другие жители Ущелья Геллера, видя, как цепной пёс Некаре за один взмах своей импровизированной косы пожинает впятеро больше, чем самый крепкий из них.

Позже Мортарион спас маленькую девушку, которую зажало телегой, и прикрыл селян от отряда, посланного Некра по его следу. Примарх оставил одного из подручных Владыки в живых, чтобы передать свое послание:

Я приду за всеми вами.

Так началась война за освобождение Барбаруса. Долгое время Мортарион собирал под свои знамена смертных, но вскоре они сами начали приходить к нему. Примарх тренировал людей, укреплял их тела, повышая устойчивость к горным токсинам. Он ковал для них оружие и доспехи, заключая союзы с тиран-кузницами, сам учился мастерству тактика и стратега на кровавом опыте.

В какой-то момент остался только Некаре и его неприступная крепость. Главным препятствием стала ядовитая атмосфера – в этих горах она была настолько смертоносной, что даже Мортарион не мог долгое время находиться там вместе с Гвардией Смерти (так он назвал элиту своих армий, самых крепких и выносливых воинов, обладающих наибольшей устойчивостью к ядам Барбаруса). Тем не менее, у примарха был план. Он намеревался продолжать укрепление своего организма через поглощение ядов во всевозрастающих объемах. Кроме того, он совершенствовал обмундирование Гвардии Смерти, которое с каждым разом позволяло им подниматься все выше в горы.

Мы не знаем, чем могла бы закончиться эта история. Сумел бы Мортарион добраться до Некаре? А если бы добрался, смог бы убить? Хватило бы ему сил, мужества, воли? Думаю, хватило бы. Ведь тот дух неповиновения, который примарх пробудил в себе, с годами лишь креп. Как креп он сам. Как крепла Гвардия Смерти. Время теперь играло на их стороне. Но так случилось, что именно в тот момент на Барбарус прибыл Император. И Нург увидел свой шанс.

Хотя на самом деле он не раз испытывал Мортариона и заодно – Каласа. Например, когда Тифон во главе отряда Гвардии Смерти победил Владыку Волкрала, он не убил, а пленил его. Мотив Тифона выглядел прозрачно – он хотел выведать секреты Владык, чтобы помочь Мортариону победить Некаре. Однако Жнец раскритиковал это решение, сказав, что его воины никогда не будут использовать колдовство, которое принесло Барбарусу только страдания.

Когда примарх ушел, Калас позволил себе немного поговорить с Владыкой, который предложил сделку. Он сказал, что раскроет Тифону все свои тайны, но взамен тому нужно убить Жнеца. Тифон ответил:

Он несовершенен. Но Мортарион – мой друг.

После этих слов Калас казнил Волкрала, доказав, что в нем есть что-то человеческое. Учитывая дальнейшие события, мы можем не сомневаться, что Тифон, открыв для себя истину о Нургле, искренне поверил, что это победный путь для него и Гвардии Смерти. Он всеми силами старался перетянуть Мортариона на свою сторону и, став миссионером Дедушки, в итоге сумел это сделать. Но я вновь забегаю вперед.

Когда Мортариону осталось одолеть одного лишь Некаре, на Барбарус явился Император. В образе Пришельца он предложил помощь, но примарх отверг её, справедливо не доверяя этому человеку, который явно был кем-то большим. Тогда Император предложил Мортариону доказать, что он имеет право решать судьбу Барбаруса. Для этого ему нужно в одиночку победить Некаре, тогда Империум уйдёт и никогда больше не вернётся. В противном случае Мортарион и Гвардия Смерти поклянутся ему в верности, а Барбарус вернётся под длань Терры.

Этот вызов был брошен при свидетелях и Мортарион не мог отказаться. Он надел свой самый совершенный доспех и поспешил к цитадели Некаре. Но на самой вершине ни доспех, ни физиология примарха не смогли справиться с ядовитой атмосферой. Жнец умирал, виня себя лишь в одном – что подвёл народ Барбаруса. В этот момент к нему явился Нургл и впервые заговорил с Мортарионом прямо. Он предложил выход, предложил победу над Некару и силу, которой нет равных. Примарху нужно было лишь принять колдовскую метку. Мортарион до последнего не отвечал ему, а потом явился Императора и сразил Верховного Владыку. Мортарион отключился, успев подумать:

Я всегда буду тебя ненавидеть.

Он считал, что Император украл у него мечту и, несомненно, был прав. Мы легко можем понять мотивы Повелителя Человечества, тем более, что в «Свете Лампиона» он их разъясняет. И мы уже подробно говорили насчет выдающихся качеств Императора в одном из предыдущих стримов. Безусловно, он величайший пассионарий Терры, великий воин и гениальный стратег. Отнюдь не совершенный, но приблизившийся к идеалу как никто другой. Но его главной слабостью было непонимание того, что простые смертные вкладывают в понятие «отец». Это определило судьбу Мортариона…

Часть вторая – Свет Лампиона

Хронологически этот рассказ продолжает арку о прошлом Мортариона, описанную в «Погребённом Кинжале». Жнец дал Императору слово и не прошёл испытание, поэтому был вынужден принести ему клятву верности. Повелитель Человечества представил Мортариону его легион, а барбарусская Гвардия Смерти прошла генетическое вознесение. Не все пережили его, а многие оказались слишком стары для трансплантации и риск того не стоил. В дальнейшем на протяжении одного барбарусского года Мортарион по приказу отца не покидал систему. Он изучал свой легион и легионы братьев, Император рассказывал ему об Имперских Истинах и течении Великого крестового похода.

Жнец изнывал от безделья. Получив в свои руки невиданную силу, он жаждал как можно скорее испытать её. Он никогда не говорил отцу, что поддерживает его идеалы, но клятва верности заставляла Мортариона подчиняться. Кроме того, перед ним теперь лежала целая галактика и он отлично понимал, какая ответственность возложена на него. Ведь Император рассказал, что Барбарус – далеко не единственный мир, где люди живут под гнётом тиранов с надеждой на освобождение. Кстати, Мортарион не позволил терраформировать родную планету, сказав, что это сделает её людей слабыми и отнимет у них память о том, какой ценой они получили свою свободу.

И вот, по прошествии барбарусского года, Император вызвал Мортариона на свой флагман. Всё это время Нургл продолжал шептать в разуме Жнеца, взращивая в нём сомнения, но примарх не слушал. Он проигнорировал помпезные ритуалы на «Буцефале» и молча прошёл через ряды встречающих его чиновников. Когда появился Император, Мортарион ощутил непреодолимое желание встать перед ним на колено. Жнец хотел воспротивиться этому порыву, но не смог. Несомненно, в тот миг отец намеренно подавил его волю. После этого Повелитель Человечества отметил, что его сын всегда ведёт себя непредсказуемо, а также извинился за этот яркий и пафосный прием.

Мне стоило учесть, что подобные вещи не интересуют тебя,

– сказал он. Конечно, Император не случайно целый год держал Мортариона на Барбарусе. Примарху нужно было заново узнать мир вокруг себя, но нам отлично известно, что многим его братьям – Дорну, Жиллиману, Феррусу, даже Кёрзу – не потребовалось столько времени. На мой взгляд, причина заключалась в том, что Император наблюдал за Мортарионом, оценивал его, пытаясь понять, можно ли ему доверять. Конечно, Император не мог не увидеть того, что увидел Малкадор. Хотя Регент Терры встретился с Четырнадцатым примархом гораздо позже, вряд ли нам стоит игнорировать его оценку (цитата из «Демонологии» Криса Райта):

Малкадор уловил проблеск безумия в лице гостя и задумался, стало ли тому хуже. Все генетические детища Великого проекта пострадали, когда их разбросало по галактике, но Мортарион – сильнее остальных. Ангрон получил физические увечья, а разум Кёрза погрузился во тьму, но Мортарион видимо унаследовал оба недуга. Желание Императора держать его некоторое время на Терре, прежде чем отправить в крестовый поход, было продиктовано высшими побуждениями, так же как и все решения, которые Он принимал совместно с Сигиллитом. Это не означало, что решение было верным, как и то, что безумие можно было излечить.

Кроме прочего, эта цитата говорит о том, что после Барбаруса Мортарион еще некоторое время находился на Терре, прежде чем возглавил свой легион в кампаниях Великого крестового похода. Так или иначе, главное решение Император принял на родном мире Жнеца, именно поэтому он в итоге пригласил к себе Мортариона. Примарх обратил внимание, что отец запнулся, произнося его имя, на что Повелитель Человечества ответил:

Дитя Смерти. Это не то, что я хотел бы для тебя. Надеюсь, ты никогда не испытаешь боль утраты столь важного, как твой ребенок, которому ты даже не успел дать имя перед его исчезновением.

Это в очередной раз подтверждает, что у Императора были совсем другие планы на Четырнадцатого. И то, кем Мортарион стал на Барбарусе, совершенно не соответствовало видению Повелителя Человечества. Однако менять примарха было поздно и Император решил смириться с этим. Он сказал, что Луперкаль уже прибыл для знакомства с братом, но прежде им предстоит одно важное дело. Отец провёл сына в свою оружейную, сказав, что каждому из примархов от сделал подарок, изготовленный собственные руками. Оружие, броня, что-то ещё. Для Мортариона он изготовил саблю, но Жнец отказался её принять. Вместо этого он выбрал археотековый пистолет – Лампион, забранный Императором у тирана планеты Шэньлун, который поклонялся некому «дракону».

Любопытно, что Лампион при активации привязал себя к генетическому коду примарха. Вероятно, Император, взяв оружие у тирана, каким-то образом разрушил связь с предыдущим владельцем. Ведь если на самом деле он так не поступил, это наводит на мысль о том, что Шэньлун тоже находился под властью Нургла, поэтому Лампион буквально воспринял Мортариона как «своего». Возможно, Император в какой-то степени это предвидел и Лампион стал своеобразной проверкой. Тогда ясно, почему после Барбаруса он не позволил Мортариону сразу присоединиться к братьям, а сначала отправился с ним на Терру. Чтобы решить этот вопрос вместе с Сигиллитом. Но тогда, на флагмане, Повелитель Человечества лишь улыбнулся и сказал:

– Ты снова пошел своим путем, мой сын.

– Ты имеешь в виду, что я отверг чужие планы? – спросил Мортарион, не отрывая взгляда от оружия.

Дальше происходят сразу два важных события. Во-первых, на мгновение в голове примарха возникает мысль, что он мог бы направить пистолет на Императора. Однако он не делает этого, потому что:

В зияющей бездне эмоций Мортарион разглядел тусклый огонек необходимости, несформировавшуюся потребность в родстве, в кровных узах.

Жнец вновь отринул эти эмоции. Он злился на Императора, и вполне заслуженно. Кроме того, Нургл продолжал шептать в голове примарха, рассказывая о том, что его похищение с Терры не было случайностью, и что Император намеренно унизил его тогда на Барбарусе. А теперь он показал себя как еще один Владыка и в действительности не слишком сильно отличается от Некаре. Эти рассуждения упали на благодатную почву, ведь Мортарион в тот период находился в крайне уязвимом эмоциональном состоянии. Жаль, что отец этого не понял.

Второй момент – Император прямо говорит Мортариону, почему бросил ему вызов на Барбарусе, прекрасно зная, что в одиночку его сын не справиться с Верховным Владыкой:

Отец обязан обучать своих сыновей. В тот день ты получил ценный урок. Я понял, что должен напомнить тебе о смирении, Мортарион. Некоторых врагов тебе не победить в одиночку.

Именно эти его слова наглядно показывают нам, насколько в действительности Император далек от людей. Он попросту не понимает, что значит быть отцом. Повелитель Человечества прав в том, что отцы обязаны учить своих сыновей. Однако это гораздо бо́льшая ответственность, чем он себе представляет. Мало преподать урок. Нужно преподать его ПРАВИЛЬНО. А послать своего сына в битву, в которой он не может победить, чтобы что-то ему доказать, – это худший урок, который можно придумать. Потому что он неизбежно вызовет в ребенке реакции, прямо противоположные ожидаемым.

Если бы Император хотел поступить, как отец по отношению к своему сыну, он никогда не стал бы подталкивать его к краю пропасти, а потом демонстративно спасать. Потому что любой отец знает, что подобные действия лишь озлобят ребенка и вызовут у него инстинктивное отторжение, что и произошло с Мортарионом. Ведь он в полном смысле ребенок, который не понимает пока слишком много, поэтому с ним нужно действовать тоньше. Учитывая возможности Императора, перед ним лежала тысяча путей. К сожалению, единственно верный путь для Повелителя Человечества был закрыт. Ведь он спешил, всегда спешил. А нужно было лишь дождаться, пока Жнец сам победит Некаре. Он нашел бы выход, я в этом не сомневаюсь.

В конце концов, Император мог бы неявно помочь ему, а потом официально явиться на Барбарус и заключить с Мортарионом союз, как с равным. Ведь именно этого Четырнадцатый хотел с самого начала – признания. От своего приемного отца он этого не добился и восстал против него, пусть и абсолютно заслуженно. У отца настоящего в тот момент был идеальный шанс продемонстрировать противоположный подход – дать Моратриону выбор (как это сделал Калас). Но он поступил наоборот, поступил так же, как Некаре. Своим вызовом он отнял выбор у сына, заставив его действовать, хотя тот был не готов и знал это.

Столь безрассудный поступок – вовсе не отцовский. В разговоре на эту тему один мой знакомый сравнил действия Императора с тем, как некоторые отцы учат сыновей плавать, просто выбрасывая их из лодки посреди озера или реки. На самом деле, это довольно распространенная практика. И в некотором проценте случаев она даёт результат, навсегда избавляя ребёнка от страха воды и задействуя в нём инстинктивные механизмы выживания. Я даже знаю человека, которого учили именно так, и он великолепный пловец.

Но также я знаю сразу несколько людей, у кого подобная процедура сформировала устойчивую гидрофобию. Им давно за тридцать, а они боятся даже приближаться к воде. И по статистике, такой исход куда более вероятен. Но даже если отринуть всю спорность этого метода, у него мало общего с тем, что сделал Император. Потому что у ребёнка в озере есть реальный шанс выплыть, в этом суть действа. У Мортариона шансов не было, и они с Императором оба отлично это понимали. Отец не учит ребёнка смирению, выбивая у него из-под ног стремянку, когда тот сам хочет починить протекающую кровлю. Мягко говоря, это глупо. Говоря прямо – это безумие.

Смирению вообще нельзя научить. Любая добродетель – слишком тонкая субстанция, чтобы можно было продемонстрировать её намеренно и наглядно. Зато можно научить дисциплине, если её нет. Дисциплине тела и разума. Именно дисциплина становится защитой от гордости и самоуверенности. Конечно, это непростой момент. Но в воспитании вообще нет лёгких путей. Зато бывают чудовищные ошибки, которые приводят к непоправимым последствиям.

С Мортарионом можно было поступить точно так же, как с Жиллиманом, Дорном, Ханом или Кёрзом – придти к нему, когда он достиг своей цели. Конечно, бунтарство Жнеца никуда бы не делось, но Император избежал бы ненависти по отношению к себе, той самой детской озлобленности, избавиться от которой ребёнок не может именно потому, что он ребёнок. И именно в этом заключается ответственность отца, любого родителя – не допускать подобных моментов, либо же исправлять их. Однако Император не попытался. Почему? Я уже ответил на этот вопрос – он спешил, всегда спешил (Эрда подтвердит цитатой из «Сатурнина» Абнетта).

Разумеется, это стало ещё одной причиной, по которой Повелитель Человечества так долго не выпускал Мортариона «в свободное плавание». Он просто не понимал, принял ли его сын правила игры. Хотя скорее Император видел, что Мортарион будет делать все по-своему, но надеялся на то, что инстинктивное стремление защищать смертных в его душе сильнее духа неповиновения, которому он дал стимул собственной ошибкой. И на самом деле, это сработало бы. Но появился Хорус, и тогда:

…он снова ощутил это странное возвышенное чувство родства, даже более сильное, чем раньше. Свет, озаривший его душу.

Это мысли Мортариона. Луперкаль, будучи великолепным эмпатом и обладая невероятными аналитическими способностями, мгновенно увидел слабость своего брата. И воспользовался ею в собственных интересах. В нём Мортарион увидел того, кому может доверять, и Хорус в его сердце затмил ненавистного Императора (который в свою очередь так и не попытался наладить отношения с сыном, хотя, полагаю, это было возможно).

Таким образом, Император получил верность Мортариона, а тот обрел легион, галактику, которую предстояло покорить, и даже любящего брата в образе Луперкаля. Преданность Мортариона Хорусу была столь выдающейся, что Жиллиман и Коракс обратили на это внимание своего отца, но тот отмахнулся от их слов, ибо не сомневался в верности будущего Воителя.

Однако Нургл не собирался отпускать своего Избранника, так же как Калас Тифон продолжал следовать за своим другом и теперь уже генетическим отцом. Примечательно, что на этом этапе Крестового похода цели легионам указывал Император. В «Бледном Короле» Аннандейла сам Мортарион подтверждает это, говоря, что Гвардия Смерти пришла на Галаспар по приказу его отца. Значит ли это, что Повелитель Человечества всё ещё не был уверен в своём сыне и хотел провести очередную проверку? А если так, прошёл ли её Жнец? Чтобы понять это, отправился туда, где всё случилось. На Галаспар…

Часть третья – Бледный Король

Нужно сразу отметить, что в одноименной новелле Дэвида Аннандейла Мортарион постоянно сомневается, пытаясь понять, чем для него стал Галаспар. Сначала он считает, что сам выбрал эту кампанию, потому что увидел проблему и решил устранить её по-своему, наглядно продемонстрировав отцу и братьям, чему научил его Барбарус. Однако потом он начинает понимать, что абсолютно всё в Великом крестовом походе делается с санкции Императора – явной или неявной.

Однако есть и третий вариант. В одном из эпизодов Мортарион говорит о Судьбе, которая привела его на Галаспар. Полагаю, он прав. Учитывая, что к тому моменту планы Четвёрки относительно некоторых примархов реализовывались уже полным ходом (как минимум, это справедливо для Магнуса), я не сомневаюсь, что Нургл поспособствовал тому, что именно Четырнадцатый легион пришёл усмирять эту планету. А также тому, что это была первая кампания Гвардии Смерти, определившая будущее легиона.

Итак, в какой-то момент головной флот Мортариона наткнулся на скопление Галаспар. Скопление насчитывало одиннадцать звёздных систем, которые тотально контролировались так называемым Орденом. Почти всё население своей колоссальной Империи Орден держал в наркотическом опьянении разной степени интенсивности. Рабочие на фабриках едва понимали, что они люди. У надсмотрщиков было чуть больше понимания, но его заглушали стимуляторы агрессии. Регуляторы высшего звена и армия имели относительную свободу воли, но также находились под абсолютным контролем через наркотики, обеспечивающие им фанатичную преданность.

Лидеры Ордена называли себя Контролёрами. Сами они не находились под действием психотропных препаратов, мыслили трезво и, надо отдать им должное, дураками не являлись. Беспринципными тиранами и хладнокровными маньяками – да, но не дураками. Иначе они просто не смогли бы создать этот безупречный механизм, который на протяжении веков или даже тысяч лет держал в рабстве бессчетные миллиарды людей, которые этого даже не понимали.

На момент открытия Галаспара он не представлял для Империума Человечества концептуальной проблемы. Несомненно, с Орденом нужно было разобраться, однако это не было первоочередной задачей. В тот период все ближайшие соединения Имперской Армии и Астартес были задействованы в крупных и, как предполагалось, более опасных кампаниях. А взять Галаспар силами даже двух объединённых флотов не представлялось возможным. Потому что Орден превыше собственного благополучия заботился только о собственной безопасности. У него была огромная планетарная армия на каждом мире и мощные флоты внутри систем.

Имперские аналитики сходу прикинули, что покорение Галаспара потребует неимоверного объема ресурсов, которых на данный момент просто нет. Оно займёт годы, даже десятилетия. И пока Орден не вышел за пределы скопления (а он не мог, потому что не умел перемещаться в варпе), вполне можно было ограничиться блокадой. Но Мортариона выкладки военных не устроили. Он считал, что если уж они наткнулись на эту Империю, преступно позволять миллиардам продолжать гнить в рабстве.

Жнец (который тогда ещё не носил впоследствии более известного прозвища Бледный Король) не имел возможности оперативно собрать значительные силы легиона. У него было одиннадцать тысяч Гвардейцев Смерти во главе с терранскими капитанами, а также несколько десятков боевых кораблей. Но вся эта мощь не шла ни в какое сравнение с обороной любого галаспарского мира. Кстати, на тот момент в Четырнадцатом легионе было примерно одинаковое количество терранцев и выходцев с Барбаруса, и тут мы должны отдать должное Мортариону, который не позволил эмоциям потеснить стратегическую необходимость.

Я имею ввиду, что он любил барбарусцев, в разговоре с Императором из «Света Лампиона» примарх называет их своей единственной семьёй. Тем не менее, Жнец искренне стремился к тому, чтобы терранская часть легиона органично соединилась с воинами, набранными на Барбарусе. Он отлично понимал, что ему нужен опыт и авторитет терранцев. Поэтому высшие офицерские чины достались им. А такие воины как Калас Тифон, какие бы чувства Мортарион к ним не питал, стали рядовыми, в лучшем случае – младшими офицерами. Что вполне логично, ведь они не имели навыков в галактических войнах и должны были ещё многому научиться.

Итак, Мортарион отринул планы имперского командования и решил освободить Галаспар силами своего единственного флота. Подготовка заняла несколько месяцев, но упущенное время того стоило. Я не буду подробно рассказывать о том, что и как делал Мортарион, ведь иначе это превратится в банальный пересказ «Бледного Короля» Аннандейла. Но некоторые вехи его плана мне всё же придётся раскрыть.

Примарх проанализировал все имеющиеся данные об Ордене и понял одну вещь – Контроллёры слишком сильно любят власть, поэтому очень бояться её потерять. Страх привел к гиперцентрализации управления. Вся Империя звёздного скопления управлялась с материнского мира, который так и назывался – Галаспар. Более того, все Верховные Контроллёры находились в одном месте – в главном шпиле столичного города Протаркос.

Да, этот мир и этот город были исключительным образом защищены. Однако же это стало слабым местом Ордена – уничтожь башню с Верховными Контроллёрами и Империя падёт. Заводы остановятся, люди перестанут принимать наркотики и начнут мысли самостоятельно. Мортарион не строил иллюзий, он понимал, что свободные люди в отсутствие тиранов вполне могли создать новую тиранию. Но это был бы уже их собственный выбор, тогда как Орден никакого выбора им не предоставлял.

Флот Мортариона вышел в системе Галаспар и направился по прямой к главному миру. Тут же навстречу силам вторжения выступили внутрисистемные флоты и орудийные платформы. Они обрушились на Гвардию Смерти всей своей испепеляющей мощью и это стало их ошибкой. Платформы ослепили собственные сканеры. Они даже не поняли, что в авангарде флота Мортариона идут не боевые суда, а астероиды, к которым прикрепили плазменные двигатели. Астероидный щит позволил Гвардии Смерти пробиться к планете. Чуть позже окажется, что астероиды ещё и заминированы. Когда их дистанционно подорвут, они осыплются на Галаспар смертоносным дождём, который одновременно скроет флот Гвардии от средств орбитальной обороны.

Но и это ещё не всё – во втором эшелоне у Мортариона двигались брандеры, которые он тоже задействовал в оптимальные моменты времени, пробивая себе путь к Галаспару. Однако его главным преимуществом в этой кампании стала скорость (что несколько нетипично для Гвардии Смерти). Примарх предварительно рассчитал, на что способны корабли и платформы Ордена, поэтому знал, что его суда гораздо быстрее. Но также он знал, что ему не выиграть битву на орбите, не уничтожив башню Контроллёров. Как и битву на земле ему тоже не выиграть, ведь другим городам Галаспара потребуются ровно сутки, чтобы прислать в Протаркос многомиллиардную хорошо оснащённую армию, которая будет биться до конца.

Это могло показаться безумием. Чтобы захватить башню у Жнеца были лишь сутки, но одна только полномасштабная высадка одиннадцати тысяч легионеров заняла бы многие часы. Вот только Мортарион не собирался высаживаться. Он лично разработал схему модернизации корабля «Четвёртый всадник», что позволило ввести его в атмосферу планеты и буквально протаранить город. Дальше Гвардейцы Смерти растеклись по Протаркосу к его ключевым инфраструктурным точкам, чтобы сломить сопротивление и пробить себе путь в башню.

Читая всё это, я невольно думал о том, почему Гаймер не показал нам ничего подобного в «Горгоне Медузы»? Ведь Ферруса Мануса абсолютно все (включая Жиллимана) считали гениальным стратегом. Он был прирождённым завоевателем, но в его сольнике мы не увидели ни просчитанных стратагем, ни гибкости в принятии решений. А теперь взгляните на Мортариона – он действует как опытный военачальник, и Четырнадцатый действительно хорош в этом. Ему удалось просчитать Орден в каждой мелочи, он идеально синхронизировал свой флот и своих легионеров, он подготовил врагу ровно столько сюрпризов, сколько было нужно для победы.

На самом деле это Аннандейл показал великолепно. Он на всём протяжении новеллы неоднократно подчёркивал, что армия Ордена исключительно сильна. И если бы их Империя получила технологию варп-перехода, это стало бы большой проблемой для Великого крестового похода. Но Жнец не хотел ждать десятилетия, просто взяв скопление в блокаду. Он не желал, чтобы миллионы умирали каждый день ради чьей-то прихоти. И он сумел уничтожить Орден со всей его невиданной мощью, имея в своём распоряжении лишь одиннадцать тысяч Гвардейцев Смерти.

Опять же, я пропущу арку Каласа. Хотя на Галаспаре он фактически устроил переворот в легионе, подставив высших терранских офицеров, которые погибли в результате его действий. Конечно, на их место в пылу сражения пришли барбарусцы и сам Тифус по велению Мортариона стал сержантом. Да, он обещает себе больше никогда так не делать. Да, он в этот момент уверен, что служит только себе и хочет убрать терранцев, потому что не доверяет им. Но я уже упомянул, как в стоках Протаркоса он встретит мутировавшего жреца Нургла, который скажет, что его покровитель хорошо знает Каласа, а сам Тифон просто боится принять свою суть.

Но вернёмся к Мортариону. Его воины на Галаспаре не действовали как берсерки или маньяки. Через громкоговорители они обращались к мирных жителям, говоря, что им нужно укрыться, пока Империум освобождает их от Ордена. И они до последнего не стреляли по гражданским, пока те не рванули на них бесконечными волнами, потому что обезумели от наркотиков. Но это не помогло. Ближе к рассвету, когда времени почти не оставалось, силы Гвардии Смерти всё же подошли к башне. А потом всего ни миг Жнецу показалось, что Верховные Контроллёры переиграли его.

Владыки Ордена просто обрушили башню под землю. Так они спаслись сами и спасли Галаспар, зная, что армии других городов уже подходят к Протаркосу. Им нужно было просто пережить ещё несколько часов. Но Мортарион вновь верно оценил ситуацию, молниеносно приняв единственно верное решение. Пока вся оборона города была сосредоточена на основных силах Гвардии Смерти, отделение воинов (включая небезызвестного нам Натаниэля Гарро) было направлено в башню через крышу, которая осталась единственным уязвимым местом. Это потребовало от легионеров восхождения по вертикальной хорошо простреливаемой стене, но Гарро сумел выполнить задачу.

Пока Натаниэль пробирался к центру управления, Мортариону пришлось выйти за городскую черту, чтобы встретить подступающие армии. В противном случае они просто атаковали бы башню Контроллёров снаружи, не позволив легионерам проникнуть внутрь. А дальше исход битвы был бы предрешён. Поэтому Гвардия Смерти выстроилась за городом, встретив многомиллиардную армаду, усиленную тяжёлой техникой и артиллерией. Не могу не процитировать пару абзацев для наглядности:

– Вы мои несокрушимые клинки! – воксировал Мортарион. – Наши потери лишь делают нас сильнее, ибо враг видит наше неукротимое продвижение и понимает, что нас не остановить. Вы едины со мной, сыны мои, а я един с вами!

Примарх перепрыгивал с машины на машину, выводя из строя каждую из них стремительным ударом и продвигаясь дальше ещё до того, как эффект от его атаки станет известен. При этом он не таился, чтобы легионеры могли хорошо видеть его.

– Клинок, что лучше выкован, лучше режет! – крикнул Мортарион. – Вот наша кузня! Вот наше становление!

Жнец стал воплощённой смертью, равно как и каждый из его сыновей. Они истребили авангард вражеских армий, без стеснения используя фосфекс и радиационные боеприпасы. Затем по команде Мортариона воины образовали Круг Смерти – уникальное тактическое построение, которое представляло собой многоэшелонную подвижную спираль во главе с примархом. Это позволило нанести Ордену такой ущерб, что бежали даже те, в чьём мозгу не осталось ничего, кроме стимулирующих химикатов. Это была тяжёлая битва. Великолепны мысленные диалоги Мортариона в пылу схватки, когда даже его сил не хватало:

– Биться можешь? – спросил он себя.

– Да.

–Тогда бейся.

Несмотря на стойкость Гвардии Смерти, несмотря на мощь Мортариона и его тактический гений, это была лишь одна вражеская армия из множества. Легион потерял половину личного состава, но купил Гарро достаточно времени. Когда он оказался внутри башни, то просто расстрелял всех Верховных Контроллёров. Это мгновенно парализовало военную иерархию Ордена и армии остановились, а оборонительные орудия Протаркоса смолкли. Через некоторое время Контроллёры из других городов Галаспара связались с примархом в попытке решить вопрос дипломатически. Вот этот момент:

– Каковы ваши условия? – спросила Веккиаз.

– Их нет.

Последовала ещё одна пауза, на сей раз вызванная растерянностью.

– Я не понимаю.

– Я высказался чётко, – отрезал Мортарион, – но повторю ещё раз. Условий нет.

– Но мы желаем сдаться.

– Не получится.

– Но мы больше не хотим сражаться с вами!

– Выбора у вас нет, и никогда не было. Я пришёл, чтобы уничтожить вас.

Орден был истреблён, до последнего Контроллёра. Их оплоты превратились в дымящиеся руины. Но Галаспар вовсе не стал отравленной пустошью. Вскоре на улицы городов вышли обычные люди, которые впервые за свою жизнь ощутили вкус свободы. Конечно, они ничего не понимали. Они не знали, как им теперь быть и куда идти. В тот момент и родилось новое прозвище примарха. Одна из женщин, которая даже не имела имени, лишь номер, увидела, как Мортарион освобождает её мир и подумала:

Это подарок. Дар от Бледного Короля.

А вот последние слова Мортариона, с которыми он обратился к Галаспару:

Наша работа заканчивается здесь. И здесь же начинается ваша работа… Следом за нами прибудут другие. Они приведут вас к полному Согласию с Империумом Человечества. Я же, в свою очередь, отдам вам последний приказ. Подсчитайте мертвецов Ордена. В своё время они пронумеровали вас. Теперь настал ваш черёд. Найдите каждого из их покойников. Сосчитайте их всех. Узнайте меру своего порабощения. Познайте меру своей свободы.

Мне трудно сказать, чего в этих словах больше – пафоса или горькой истины? Тем не менее, позже, когда Мортарион встретился со своим отцом, он был обескуражен реакцией Императора. Повелитель Человечества подтвердил, что его сын достиг поставленной цели. И всё же… Вот этот момент:

Он сокрушил эту порочную империю вовсе не в надежде на отцовскую похвалу. Но чего он не ожидал, так это печали. Это удивило его. Смутило его.

– Разве я не сделал того, о чём меня просили?

В ответ – медленный кивок Императора. Признание того факта, что Мортарион выполнил свою задачу, всё верно. Но его глаза... Глаза золотого существа, которое во многих отношениях оставалось для Мортариона столь же чуждым, как и в тот день, когда Он впервые появился на Барбарусе. Глаза, глядевшие на примарха с печалью. И с новой заповедью.

Император приказал Хорусу и Сангвинию посетить Галаспар и Луперкаль пригласил Мортариона на встречу. Эту арку я не вижу смысла пересказывать, потому что позиция каждого из примархов понятна. Мотивы Мортариона я уже описал. Сангвиний был опечален таким количеством жертв и тем, что его брат даже не попытался найти дипломатическое решение (хотя тут уместно отметить, что Сангвиний Аннандейла – это отдельный персонаж). Что касается Хоруса, он номинально выполнил указание отца, пожурив брата. Однако сделал это так, как умел – дипломатично. Поэтому Мортарион ни в коем случае не обиделся на Хоруса.

Кстати, когда они втроём встретились на Галаспаре, произошёл любопытный эпизод, который хорошо показывает нам привязанность Жнеца к Луперкалю и одновременно демонстрирует прозорливость Бледного Короля. Оказывается, Бледный Король отлично видел сущность Хоруса, но ошибся в оценке, потому что, хотя он никогда бы этого не признал, чувства к брату не позволили ему быть до конца объективным:

По правде говоря, Мортарион был рад встрече с Хорусом. Примарх XIV легиона шагнул навстречу братским объятьям. Впрочем, Жнец быстро покончил с ними, но не из-за какой-то враждебности, а потому что ему не нравился сам жест. Объятья были обещанием единства и уюта. То есть обещанием иллюзии. Это делало подобные ритуалы ложью. Он знал, что Хорус смотрит на вещи иначе. Но это не меняло сути. Хорус лгал, но только не Мортариону. Он лгал самому себе.

На самом деле Хорус как раз лгал Мортариону и вообще каждому из своих братьев. Поэтому он и был выбран Воителем, но сегодня не об этом.

Галаспар должен был стать триумфом Жнеца. Для Гвардии Смерти, равно как и для звёздного скопления всё так и обстояло. Примархам же, по большому счёту, было всё равно. Они покачали головами и вернулись каждый к своим делам. Что касается Император… Император тогда понял, что его ошибка глубоко ранила сына. И как же поступил Повелитель Человечества? Верно, никак. Он грустно посмотрел на Мортариона и оставил его наедине со своими мыслями, вместо того, чтобы поговорить. Хотя бы просто поговорить.

И тут я снова не могу не коснуться уже высказанной мысли об одной из главных слабостей Императора. Спешка. Его стремление всё делать как можно быстрее, невзирая на сопутствующий ущерб. И ведь он как минимум дважды совершил эту ошибку, но оба раза ничему не научился (а сам хотел учить чему-то сыновей, да?). Оба эпизода я осветил на предыдущем стриме. Сначала Император собрал себе команду гениальных генетиков. Но не потому что чего-то не мог сам. А потому что хотел сэкономить время. Пока он завоевывал Терру, кто-то должен был просто продолжать его научную работу, ничего принципиально нового не придумывая. К чему это привело? Верно, к попытке уничтожения проекта Астартес. Да, Император подстраховался, но каких ресурсов стоило ему продублировать ту уникальную лабораторию?..

Дальше было Первое Усмирение Луны. Император сломил Генокульты только для того, чтобы сэкономить пару десятилетий и получить легионы прямо сейчас. Ведь у него ещё не было своих генокузниц, способных штамповать Астартес в промышленных масштабах, а на Луне они были. Снова спешка, и снова она привела к катастрофе. Генокульты едва не уничтожили Третий легион. По идее, после двух этих промашек в мозгу Повелителя Человечества должна была зародиться хотя бы тень сомнения в собственных действиях. Но нет. И он снова спешит. Спешит с Ангроном. Спешит с Мортарионом. Причём в обоих случаях негативный результат сказался сразу – Красный Ангел неделями рвал сыновей на куски, а потом годами бегал от собственного легиона, пока не убил его душу.

Что до Моратриона, Императору потребовался целый барбарусский год, чтобы понять сына. А потом ещё время, проведённое им на Терре, когда Повелитель Человечества, по всей видимости, пытался исправить собственную ошибку. Только не вполне понятно, как он её исправлял, если лишь несколько раз говорил с сыном и в каждом из этих эпизодов вёл себя как тот, кого Мортарион ненавидел всей душой. Как колдун-тиран.

И всё же, в каждый из уже упомянутых моментов времени у Бледного Короля был шанс выбрать другой путь. Более того – он искренне желал этого, хотя и не вполне осознавал собственные желания. Но Абсиртус поставил точку на всём, включая будущее Империума.

Часть Четвёртая – Приговор Косы

Эта часть получится самой короткой и фактически будет включать в себя заключение с резюмирующими выводами. Потому что сам рассказ «Приговор Косы» небольшой, зато он включает развязку каждой упомянутой арки – борьбы Мортариона за свою душу, борьбы Каласа за своё будущее и борьбы Нургла за сердце Бледного Короля. А, ну и плюс борьба Императора за своего сына, которая имела место только в воображении самого Повелителя Человечества.

Приведение к Согласию Абсиртуса произошло в неустановленный момент времени после Галаспара. Учитывая, что во время кампании Мортарион неоднократно вспоминал Галаспар и даже в чём-то сравнивал его с Абсиртусом, мы можем предположить, что между этими событиями прошло совсем немного времени. Однако едва ли Абсиртус имел место сразу после Галаспара, потому что в первой кампании Гвардии Смерти, как я упомянул выше, Калас являлся рядовым и потом стал сержантом. К моменту покорения Абсиртуса он уже поднялся до ближайшего советника примарха (об этом говорит тот факт, что Тифон во время наступления легиона находился рядом с Мортарионом на флагмане, которым снова стал «Четвёртый Всадник»).

Однако Абсиртус не шёл ни в какое сравнение с Империей Галаспара. Им правили колдуны-тираны (на которых Мортариону всегда везло) и у них даже была армия, но она не имела шансов против Гвардии Смерти, даже с поддержкой боевых псайкеров, продавших свои души демонам (как станет понятно позднее). Что примечательно – в этот раз Жнец не выбирал себе кампанию, это был приказ, правда, не вполне понятно, от кого он исходил – Императора, Воителя или, возможно, то было решение Военного Совета. В сущности, это не имеет значения, учитывая последующие события.

Флот Мортариона без проблем прорвал орбитальную оборону и легион начал высадку. Жнец повторил галаспарский финт – он ввёл «Четвёртого Всадника» в атмосферу, но не обрушил его на управляющий центр противника. Примарх поступил так на Галаспаре, потому что вокруг башни Контроллёров не было жилых блоков, но в Темнисе, столице Абсиртуса, колдуны буквально прикрывались обычными людьми. Бледный Король не собирался убивать невинных, как бы не спешил закончить кампанию. Поэтому он высадился в космопорте, где концентрация гражданских была минимальной.

С первых минут планетарного боя стало очевидно, что Абсиртус падёт и очень скоро. Поэтому королева Циркаскея, верховная правительница мира, сразу же связалась с Мортарионом. Вот её первые слова:

Мы молим принять нашу капитуляцию. Какими бы ни были ваши условия, мы принимаем их безоговорочно. Только пощадите наших людей. Пожалуйста, пощадите их.

Мортарион вспомнил, что Контролёры Галаспара после уничтожения центра управления в Протаркосе тоже просили мира. Однако Жнец обратил внимание на то, что Циркаскея просит не за себя, а за своих людей. Это делало ей честь и одновременно давало шанс на то, что правители этого мира ещё могут отказаться от своего греховного прошлого. Кроме того, Бледному Королю не давало покоя молчаливое осуждение отца после Галаспара. Поэтому он решил остановить вторжение и позволить Абсиртусу мирно войти в Империум.

Правящую иерархию сохранили, но все колдуны были казнены, а храмы и предметы культа уничтожены. Жнец искренне хотел верить в то, что Циркаскея, как и сказала, желает защитить свой народ и избежать ненужных жертв. Она полностью и беспрекословно приняла Имперские Истины. После завершения всех формальностей Мортариона и его старших офицеров пригласили во дворец Темниса. Всё действительно выглядело так, будто Абсиртус счастлив отказаться от своих позорных традиций и обрести единство с Империумом Человечества. Дальше между Мортарионом и Каласом приходит короткий разговор:

– Это то, кто мы есть? – спросил Тифон.

– Нас должна определять наша цель, а не наоборот, – сказал Мортарион. Слова отдавали фальшью. Сейчас он следовал по пути, который многие из его братьев охотно бы приняли и который бы вызвал одобрение у его отца. Тем не менее, повелитель Барбаруса не был уверен в своем положении. Путь вперед был неясен. Он закончил мысль:

– Наша цель – освобождение человечества.

По крайней мере, в этом он был уверен.

– Смерть – не единственная форма освобождения.

– Нет, – согласился Тифон. – Но что если она единственная подходящая нам?

Мортарион задумался на мгновение, затем покачал головой. У него не было стоящего ответа для Тифона.

– Что мы спасли? – спросил Тифон. – Мы сами-то знаем?

– Я выясню этой ночью, – ответил ему Мортарион. – Пройдусь по улицам этого города. Узнаю его истинную природу.

– Как лорды Фулгрим и Гиллиман.

– Нет. Не как они. Они не смотрят моими глазами.

Обратите внимание, что Бледный Король чётко видит свою цель – освобождение человечества от тирании и искоренение колдовства, которое несёт лишь страдания. Но примарх до сих пор не уверен, верным ли путём ведёт свой легион. Поэтому Тифон озвучивает его собственные сомнения. На Абсиртусе Жнец хотел поверить в то, что абсолютное уничтожение – не единственный вариант. Что иногда людям нужно дать шанс и всё исправить малой кровью. В какой-то степени это доказало бы ошибочность его действий на Галаспаре. Но Мортарион готов был это принять, убедиться в том, что осуждение отца и братьев было справедливым, заслуженным. Для него на тот момент истина была важнее собственных принципов и чьих-то предрассудков.

Мортарион хотел, но боялся поверить правителям Абсиртуса. Поэтому ночью, пока дворец праздновал Согласие, он вместе с Саваном Смерти отправился бродить по ночному городу. В какой-то момент примарх приказал Савану остановиться и дальше двинулся в одиночку. Вскоре Жнец пошёл на плач ребёнка и обнаружил алтарь. Над алтарем стояла колдунья, проводившая жуткий обряд.

Лишь тогда Мортарион понял, что колдовство не было орудием тиранов Абсиртуса, оно являлось сутью этого мира. Каждый человек здесь практиковал тёмные ритуалы, навеки прокляв свою душу. Поэтому вернувшись к своим воинам, Жнец признал, что Тифон был прав, а потом приказал кораблям приготовить циклонные торпеды. Его приговор был прост и понятен:

Что нельзя спасти – должно стать примером.

Мортарион превратил Абсиртус в выжженный каменный шар. Был ли у него другой выбор? Безусловно, нет. Ведь если колдовство у этих людей в крови, если они готовы лгать и изворачиваться лишь для того, чтобы выжить и при этом не собираются отказываться от своего извращённого прошлого, Согласие не может стать выходом. Более того – присоединение такого мира к Империуму несёт колоссальную опасность, ведь колдовские традиции Абсиртуса неминуемо начнут распространяться на другие планеты. По этой же причине Абсиртус нельзя было оставить в покое, ведь это буквально раковая опухоль на теле галактики.

Однако со стороны действия Четырнадцатого легиона выглядели иначе. Вряд ли Сангвиния, Жиллимана или Лордов Терры хоть какие-то доказательства могли убедить в обоснованности принятого Мортарионом решения. Ведь их там не было. Как не было их на Галаспаре. И только Бледный Король знал правду. Только он понимал, что сделал необходимое. К сожалению, это сломило его. Он окончательно отстранился от отца и братьев (исключая Хоруса), приняв свою жестокую судьбу. Человек, который когда-то мечтал о семье и мире без боли, стал воплощением Смерти. Но что было тому виной, помимо ошибок Императора?

Я не сомневаюсь, что Гвардию Смерти направили на Абсиртус не случайно. Это был очередной «манёвр» Нургла, который намеревался поставить примарха на путь без возврата. Мой вывод подтверждает тот факт, что колдунья из Темниса знала Мортариона. И она знала о Барбарусе. Так что это была спланированная акция, и я вновь не могу не отметить изощрённое искусство Дедушки добиваться своих целей.

Барбарус, Галаспар и Абсиртус – три мира, каждый из которых выжег часть души Мортариона, пока в его груди не осталась лишь зияющая пустота. Император имел всё, чтобы заполнить эту пустоту и сделать Жнеца одним из своих самых верных сыновей. Но он ошибся, и эта ошибка дорого ему обошлась. А Нургл со своей стороны действовал методично и планомерно – он вёл Бледного Короля с той секунды, как его гестационная капсула покинула Императорские Лаборатории.

Думаю, теперь вы понимаете, почему я назвал стрим «Закланный Бог». Потому что в действительности у Мортариона никогда не было выбора. Оцените жестокую иронию гримдарка – Жнец всю свою жизнь посвятил борьбе за свободу. Он хотел, чтобы каждый человек в галактике мог сам выбирать свою судьбу (колдун – не человек, это понятно). И он подарил эту возможность бессчетным миллиардам людей. Однако сам был лишен выбора с момента рождения и до того мига, когда окончательно потерял себя. А трагизм ситуации в том, что сам Мортарион так этого и не понял.